Николай Гоголь, "Ревизор". Постановка Римаса Туминаса. В главных ролях - Сергей Маковецкий, Олег Макаров, Людмила Максакова, Нонна Гришаева.
Приехал мальчик. Маленький такой. Вертлявенький. Не привыкший ни к вниманию со стороны, ни - о боже! - к поклонению. И тут, бац, кто-то решил, что мальчик этот - РЕВИЗОР.
По идее, история подобного рода вряд ли очень заинтересовала бы Гоголя. Ну, путешествует классический фонвизинский недоросль по России, а где-то его принимают за важное лицо, и что с того? Анекдот на пять минут рассказа, не более. У модного сегодня режиссера Римаса Туминаса с недорослем разбираются три с половиной часа. При этом зрителям предоставляется аж два антракта - видимо, чтобы в промежутках между действиями совсем позабыть, о чем, собственно, спектакль.
Акт первый - пока бежит литовский спринтер
Недавно прочла анекдот - "И пусть весь мир подождет, пока бежит эстонский спринтер". Примерно так, с поправкой на литовское происхождение режиссера, воспринимается первое действие "Ревизора" в Вахтанговском. Крысы долго нюхают перед тем, как уйти, кто-то вносит чайник, кто-то говорит с интонацией из эстрадной песни "по-до-ждем тво-ю ма-му", вдобавок Сергей Маковецкий (Городничий) медленно лезет на некий столб.
Еще кто-то на заднем плане ходит на пуантах. А еще там церковь имеется, которая - как подойдет к финалу акта дело - начинает двигаться по сцене и все на своем пути сметать своими оборками, потому как храм у Туминаса получился вполне тряпичный.
Символ такой.
А Маковецкий-Городничий растягивает слова неспешно - вот, такая он романтичная натура, а вовсе не Городничий-неуч, как водится в "ревизорах". "Ах", - думает зритель, когда этакий по-маниловски мечтательный товарищ всякие пакости на сцене учиняет, - "это ли не пародия на современный либерализм?"
Акт второй - и где же, собственно, у него фига в кармане?
Ан нет - ответил нам режиссер Туминас в следующем действии. Не про то мы спектакль ставили. А про что? Догадайтесь, какую конкретно фигу зажали мы в своем кармане?
Догадаться, увы, тяжело. Время от времени эпизоды возникают симпатичные - благодаря Маковецкому, Максаковой и Макарову, но смысл их ускользает. Вот Хлестаков врет. Глупо врет, по детски, а вокруг него народ внимает. Лишь Городничий сидит где-то сбоку и алкоголя бедному недорослю подливает с невозмутимым лицом. Потом опьяневший недоросль идет по телам своих слушателей и там же ложится. А рядом находит местечкой Городничий. Эта "немая сцена" идет долго, и, видимо, она что-то символизирует. Мол, вот так русские к начальству льнут и так "прогибаются".
Все понятно, все логично. Только неясно, что это Городничий пол-действия "не льнул" и "не прогибался", а сидел в стороне, покуривал, иногда тихо подставляя фляжечку со спиртным потенциальному ревизору. И только пожелаешь восславить, собственно, Городничего, как наступает третий акт.
Акт третий - к приезду Ревизора готовы.
К сожалению, Римас Туминас, разобравшись с собственным отношением к российской действительности и запустив в ход страшную церковь с все сметающим подолом, для действующих лиц своего спектакля какой-то приемлемой идеологии не усмотрел. Недоросль уезжает, население города N страдает. И? Что случилось после того, как было уяснено, что не ревизором был маленький мальчик с вихлявыми бедрами, а подставой?
Тихо-тихо приподнимает Маковецкий-Городничий стул, ругается нехорошими, но гоголевскими словами, и опускает его, без повреждений для мебели. Девиз "Александр Македонский, конечно, герой, но зачем же стулья ломать?" воплощается в жизнь. Несмотря на все потрясения, стулья целы и невредимы. А это значит, что даже несмотря на отсутствие финальной фразы про все-таки прехавшего чиновника-ревизора, у персонажей все будет хорошо. Если уж они под влиянием таких проблем стул не поломали, то стоит ли за них беспокоиться?..
Валентина ЛЬВОВА
На фото: сцена из "Сирано" - де Бержерак и красавчик Кристиан. Фото Михаила ГУТЕРМАНА
Он сам себе и небо, и луна
Эдмон Ростан, “Сирано де Бержерак”. Театр имени Вахтангова, постановка Владимира Мирзоева. В ролях: Максим Суханов, Ирина Купченко, Вячеслав Шалевич.
Интересная история происходила недавно, можно сказать, у нас на глазах: ветераны с “К-19” всячески противились натиску голливудцев, жаждущих поместить подводников-героев в свой фильм. Доводы про законы, по которым строится художественное произведение (в частности, сценарий) тут не проходят: если хочешь поставить в титрах “основано на реальных событиях”, будь добр, договаривайся с прототипами и подписывай с ними кучу бумажек на использование их жизней в своем творении. С персонажами прошлого легче: трудно представить себе тень Д’Артаньяна, составляющую договор с Дюма. Да и призрак Савиньена де Сирано вряд ли тревожил век назад сочинителя Эдмона Ростана, перекроившего на свой романтический лад судьбу циника и отнюдь не гасконца Сирано и даже сместившего - в угоду стихотворному размеру - его смерть с июля на сентябрь. Как не придет, уже в свою очередь, покойный Эдмон Ростан на разборки с режиссером Владимиром Мирзоевым, легкой рукой выбросившим где-то треть его возвышенной пьесы из своего спектакля в Вахтанговском.
Купюры, понятное дело, были необходимы - целиком пьеса шла бы часов пять, а современный зритель проводить столько времени в театре не готов. Однако сделаны сокращения довольно-таки неряшливо, и даже предсмертная речь Сирано выскочила из спектакля. Владимир Мирзоев на пресс-конференции пояснил, что "вырезалось" то, что не относилось к интересующей его теме, а темой его был поэт, который - слова актрисы Галины Коноваловой - "необычен, как всякий поэт". Художественный руководитель театра, Михаил Ульянов, добавил, что спектакль был о доброте, человечности, и что это была попытка показать "мир человека, готового прийти на помощь другому". Так жизнь яростного, далекого от лирики вольнодумца, перебившего на дуэли кучу народа, превратилась сперва, у Ростана, в историю о влюбленном рыцаре, а потом - в спектакль про мирного и доброго чудака не от мира сего. Интересная метаморфоза, не правда ли?
Максим Суханов, играющий Сирано - идеальная кандидатура, чтобы показывать эту чудаческую "неотмирность". Его облик можно было бы описать строчкой из песни "Аукцыона" - "Я сам себе и небо и луна". Он существует в каком-то другом измерении, способен драться на дуэли шваброй и не нанести решающий удар, потому как интересная строфа по ходу боя сочинилась. Он одевается в немыслимые наряды, носит с собой чемоданчик, разукрашенный носами и малохольно улыбается чему-то своему.
В результате персонаж получается симпатичный, обаятельный, но проблема в том, что он не только не от мира сего, он и не от пьесы сей. Из обрывков ростановского текста Мирзоев создал свою собственную пьесу, внутри которой все, вроде бы, вполне органично, и жеманную Роксану может играть Ирина Купченко, а юношей-карманником вдруг оказывается девушка. Точно так же Мирзоев мог бы поставить и "Красную шапочку" - разумеется, с Сухановым , несущим пирожки своей бабушке, и все тоже было бы органично. Но не похоже на "Красную шапочку". Так имя автора на афише постепенно превращается в условность. Как давно превратился в условного персонажа реальный Сирано.
СПРАВКА О ГЕРОЕ
Савиньен де Сирано де Бержерак – поэт, философ-материалист, пьяница и бретер, жил в семнадцатом веке. Автор книги “Иной свет, или государства и империи Луны”, трагедии “Агриппина” и комедии "Одураченный педант". Умер в 1655 году после того, как на него свалилась балка с крыши. Смерть эту связывали с вольнодумством Сирано, в частности – с его нападками на духовенство.
Театр имени Вахтангова, Шекспир, "Отелло". Постановка Евгения Марчелли. В ролях: Владимир Симонов, Сергей Маковецкий, Анна Дубровская.
Отелло вышел на сцену и спокойно произнес: "Ты перед сном молилась, Дездемона?" Зрительный зал с хохотом повалился с кресел.
Жуткая ситуация: вроде бы, плакать пора, глазки вытирать своим, к счастью не потерянным, как у Дездемоны, платочком, потому как трагедия. Но нет - знакомая с детства фраза, растиражированная в анекдотах, вызывает у публики чуть ли не истерику.
"Отелло" трудно представить себе в современном театре - слишком сильно бушуют страсти, слишком смешно выглядят они в, извините, наш рассудочный век. Режиссер Евгений Марчелли это прекрасно понимал и попытался увести своего "Отелло" от штампов. В ход пошли и приемы античного театра, и венецианские маски, и методы комедии дель арте. Дездемона перестала быть слабым невинным созданием - актриса Анна Дубровская так бедрами виляет, что заподозрить ее в неверности можно чуть ли не с момента появления на сцене. А Владимир Симонов в роли Отелло уж совсем непохож на предыдущие образчики мавров - никакой черной краски на лице, волосы обесцвечены, африканский темперамент загнан так глубоко, что и непонятно: был ли темперамент-то?
Сергей Маковецкий, изображающий Яго, тоже не слишком активно пышет злобой - о своей ненависти он говорит без напора, с почти ласковой задумчивостью. Он - кукловод, которому гораздо интереснее процесс дерганья за ниточки, чем результат. Испортить жизнь Отелло для Яго - всего лишь задачка. Такие задачки он решает регулярно, подчиняя себе то одну, то другую куклу в маске. Он играет в злодея, может издать нарочитое "ха-ха-ха!", стравив парочку очередных манекенов.
Отелло и Дездемона - не манекены, они настоящие, тут-то и кроется для Яго особенная привлекательность, но внезапно все получается слишком легко. Сильный с виду человек, генерал, победитель турок и покоритель красавицы, вдруг оказывается таким же податливым материалом, как прочие игрушки-безделушки из Венеции. К тому же, игра с реальной мышью получается более скучной, чем забавы с заводной: запас сил меньше, и вот уже Отелло произносит Дездемоне сакраментальную фразу про молитву.
Финальная сцена в спектакле чудо как хороша: Дездемона сидит, улыбаясь, у стекла, как у зеркала, а Отелло молча гладит ее по волосам. Удушения барышни как такового нет, есть только тягостное прощание со всем - с жизнью, с любовью, с верой. Текст звучит из динамика, а по стеклу вдруг начинают течь струи воды. Зритель уже не смеется, анекдоты про Отелло-рассвирипелло забыты: люди умерли. Остались одни куклы.
Театр имени Вахтангова. Морис Метерлинк, “Воскрешение, или чудо святого Антония”. Постановка Петра Фоменко. В ролях: Людмила Максакова, Алексей Завьялов, Юрий Шлыков, Евгений Князев.
Служанка Виржини моет полы, тут в дом приходит некий оборванец, который представляется Святым Антонием Падуанским. Святой Антоний собирается воскресить усопшую Ортанз, семидесятилетнюю богатую старуху, у тела которой уже сидит куча наследников. Святого Антония к Ортанз не пускают, потому как а) никто не верит, что он - святой, б) нет трупа - нет и наследства.
Пьесы Метерлинка в России на сцене появляются, мягко говоря, не часто. Произведение про Св. Антония, например, ставил еще сам Вахтангов, причем дважды, после чего о пьесе надолго забыли. Петр Фоменко заставил театралов о ней вспомнить и поспорить: с какой, собственно, целью один из самых почитаемых российских режиссеров обратился к "сатирической легенде" Метерлинка.
Метерлинк в ремарке обозначает: действие происходит в маленьком провинциальном городке. Декорации у Фоменко не оставляют сомнения: Париж, столица, маячат станции метро. Задник подозрительно напомниает вокзал д'Орсэ, известный ныне как музей импрессионистов, хотя точнее было сказать - "неклассицистов", бросивших некогда вызов Французской Академии. Фоменко и дальше будет отсылать зрителя к новому (для конца прошлого - начала нынешнего столетия) искусству: так дамы в массовке вдруг защебечут про "Завтрака на траве" Мане, о котором у Метерлинка не было ни слова. Песни будут петься в стиле "о Пари-и-и, лямур, тужур". В общем, присутствует все то, что обычно приходит в голову при мечтании о Париже, городе любви, искусства и так далее. В такой-то усредненно-идеальный Париж и впускает Фоменко своего святого Антония.
Святому Антонию в этом городе неуютно. В нем ценят экстерьер, изящные пустячки, умение есть устрицы. В нем нет места для чуда. Какое может быть чудо, если весь мир подпрыгивает, напевая шансонетки, если рябчики стынут, если смерть - это повод поесть (пусть и скорбя для приличия). Такой мир разучился верить, даже - своим глазам. И только простая, неграмотная уборщица (которую великолепно играет аристократичная Максакова) способна верить и сочувствовать. Возможно, ей за это воздастся. Но, как говорят в рекламе, "не в этой жизни". Эта жизнь отдана развеселому канкану буржуазных радостей и забот.
Жан-Батист Мольер. "Амфитрион". Постановка Владимира Мирзоева. В ролях: Сергей Маковецкий, Максим Суханов, Юлия Рутберг, Мария Аронова.
Если бы кто-то пытался заняться сексом, маршируя на ходулях? Да, трудно. Да, упасть можно. Зато оригинально-то как!
Новый спектакль в Вахтанговском театре - "Амфитрион" - напоминает подобную же отчаянную попытку. Ценную для зрителя (партнера) пресыщенного, и нелепую для человека наивного, редко посещающего театр и до сих пор считающего "Черный квадрат" Малевича верхом авангардизма.
"Амфитрион" - мольеровская пьеса о том, как бог Юпитер пришел к некой Алкмене в облике ее мужа. Муж по имени Амфитрион в ту пору с кем-то геройски сражался, а на его ложе развлекался бог. Пособник Юпитера - Меркурий - тем временем караулил в дверях, приняв вид слуги Амфитриона. Потом (но это уже не в пьесе, а в мифах) у Алкмены родился сын Геракл.
Мольер, по своей привычке, в "Амфитрионе" затрагивал власть имущих. В век обильных королевских похождений по спальням подданных пьеса смотрелась однозначно. Режиссер Владимир Мирзоев не был заинтересован в том, чтобы за абстрактным мифом читалась реальная история. Все неестественные условности (и театральные, и мифические) Мирзоев всячески выпячивает, ни на секунду не позволяя зрителю забыть о том, что он - в театре, а не у замочной скважины. Мирзоев не дает возникнуть "эффекту утренника" (это когда со сцены спрашивают, "кто притаился там в кустах", а дети громко отвечают). Ему совсем не нужно, чтобы мальчики и девочки доверчиво заглатывали пирог под названием "Амфитрион" - Мирзоев сделал все, чтобы этот пирог казался несъедобным.
В итоге на сцене, среди декораций а-ля Дали, кто-то завывает, кто-то ходит на цыпочках, кто-то ползает, а кто-то выворачивает ступни на манер "запишите меня в балет", кто-то машет чесалками для спины (это такие ладошки на длинных палочках). Главным кривлякой оказывается Меркурий, которого изображает Максим Суханов. Сочетая поскуливание с покрикиванием и сложными мимическими упражнениями, Суханов добивается от зрителя почти оторопи: если боги ТАК корчат рожи в небесах, есть ли некий смысл у мироздания?
И Мольер, и Мирзоев этот смысл не видят. В конце спектакля грустному, рогатому Амфитриону, обманутому богами, бестолку протестовать, жаловаться на судьбу или бороться. Он придавлен чужой властью, боги все решили за него и его жену, приготовив одной отдельно взятой семье место в своей игре и своем мифе. Они считают, что оказали Амфитриону честь, его же и обесчестив. Молчание Амфитриона - единственный ответ, который он может дать.
Сеанс божественного кривляния заканчивается под печальную музыку. В памяти остается выражение лица Сергея Маковецкого-Амфитриона - это не грусть, так отрешенно узники смотрят на стены тюрьмы. Зрительный зал столь же отрешенно вдруг наткнется взглядом на бессмысленно-холодную гримасу неба - забыв про "ходули", условности и неуместное здесь слово "авангард".
"За двумя зайцами". Режиссер: Александр Горбань, в главных ролях - Мария Аронова и Михаил Васьков.
Душа Прони Прокоповны жаждала любви. Карман Свирида Петровича Голохвостого нуждался в деньгах. Богатая и некрасивая Проня была обречена: говорливый и жадный цирюльник Свирид уже приготовил комплименты, конфекты и цветы.
Сюжет этого произведения известен, в основном, по одноименному фильму с Олегом Борисовым. Водевильчик о женитьбе - обанкротившийся пошляк пытается одновременно соблазнить бедную и хорошенькую Галю и увести под венец страхолюдину Проню, дочь владельца лавки. В финале Плюс - украинский колорит, смесь плохого французского с говором Крещатика.
В Вахтанговском театре решили, что коктейль "про зайцев" получился недостаточно гремучим. Посему относительная цивилизованность Киева прошлого века была забыта. Обитателей Подола нарядили в сельские костюмы а-ля Миргород. А одному типу в красных шароварах (!) даже прилепили запорожский чуб, а в руки всучили шашку. Те же, кто играл роли киевлян побогаче, получили от костюмеров кафешантанное тряпье - шляпы с чудовищными перьями, чулочки в стиле "панель отдыхает", чудовищно розовые платья с блестками.
Элементарно, Ватсон: чем нелепее, тем смешнее. Вот есть у нас, к примеру, Мария Аронова. Давно смешит на телевидении людей. То в "Оба-не" Угольникова, то в "Клубничке". А представляете, как будет весело, если Ароновой приклеить нос уточкой? А если она будет в папильотках? А - в панталончиках? А если она ляжет на розовый рояль, а ее жених начнет под роялем ползать? В общем, обхохочешься. Еще одна очень смешная шутка - муж, прячущий от жены бутылку в граммофоне. Или - пьяный, поющий фальцетом. Короче, бойтесь фарса, нелепого и беспощадного.
Но на фоне этого пестрого безобразия, украинских плясок и мельтешения усов, чубов, платков, рушников, есть некто, кто существует помимо папильоток и шляп с перьями. Как ни странно, этим "некто" оказывается сама Мария Аронова, более всех изуродованная режиссером. Глупая, грубая, вульгарная, толстая Проня Прокоповна, простите, любит. Всем сердцем. Глубоко, безнадежно, то робостью, то ревностью томима. С беззаветностью простой славянской бабы, прощающей все и вся. С искренностью юродивых, без корысти, без задней мысли. Свадебный марш в честь великодушной мещанки Прони прозвучит вполне заслуженно.
