Григорий Горин

В "Ленкоме" шли репетиции "Шута Балакирева". Григорий Горин, человек деликатнейший, согласился встретиться и рассказать о своей пьесе, о будущем спектакле. Времени было мало, очень хотелось как-нибудь поговорить спокойно, без спешки. Этого сделать уже не удалось - меньше, чем через год, Горин скончался.
Внезапно.
Оставив даже в сердцах тех, кто знал его лишь "шапочно", странное чувство личной утраты.

Это старая проблема: есть царь, есть художник. Первый может покровительствовать второму или его гнобить. Второй может считать себя независимым, но действия его все равно во многом определяются отношениями с властью. И как только художник подходит к власти слишком близко, как только покровительство сверху становится очевидным для окружающих, он становится особенно уязвим - и для критики, и для той же власти. Эта проблема сейчас заинтересовала "Ленком" - один из самых обласканных свыше российских театров. Сейчас там репетируется пьеса "Шут Балакирев", рассказывающая о том, как маленький потешный человек Ванька Балакирев слишком близко подошел к трону Петра Первого. Пьесу написал Григорий Горин - любимый ленкомовский драматург.
- Григорий Израилевич, почему вдруг сегодня вас заинтересовали Балакирев, петровская эпоха?
- Балакирев был любимым шутом Петра. Биогpафия его по-своему и тpагична, и очень хаpактеpна для нашего вpемени. Его взяли из солдат в Преображенском полку. Он шутил и развлекал власть, а со временем власть, как воронка, втягивает человека. Шутейная команда при Петре выполняла ту роль, которую выполняет сегодня наша театрально-литературно-кинематографическая элита. Через них начинают устраивать свои дела, их растаскивают враждующие партии. Балакирев действительно был тем человеком, который мог в любой момент прийти к Петру и решить какие-то вопросы - переведя дело в шутку или, наоборот, подсказав что-то. И когда понял шут, что он перестал быть просто веселящей единицей, а стал коррумпированной фигурой, то он очень заволновался. Вот об этом я и написал пьесу, поскольку это близко и понятно всем нам, занимающимся сегодня искусством.
- Разумеется, в пьесе будут искать некие намеки на конкретных людей. Вы к этому готовы?
- Никаких таких фиговых ассоциаций я не делал, но это все настолько в стихии русской жизни... Вот про это ленкомовцы и решили сделать спектакль. И я, как студент, начинаю нервничать. У меня много пьес играется, "Ленком", по сути, начался с "Тиля" - моей пьесы, но это был голландский шут. Свифт был английский шут. А Балакирев шут российский, и это для меня совершенно новый пласт.
- "Ленком" сегодня часто упрекается именно в излишней близости к власти. Как вам кажется, почему Захаров захотел поставить спектакль про шута и власть?
- Да, эти упреки часто звучат в адрес "Ленкома". Все же тут есть и элементы зависти. Я говорил с одним театральным деятелем, который сказал: вот, Марк Анатольевич ходит по кабинетам и себе пробивает что-то. На что я ему ответил: и вы ходите по этим кабинетам, просто его принимают лучше. Все унижаются - и перед спонсорами, и перед власть имущими, которые должны как-то содействовать. Иначе Захаров не удержит коллектив - они разбегутся, уйдут в антрепризы и перестанут быть командой. Как говорил один персонаж Бабеля, "в номерах служить - подол заворотить". Поэтому приходится художнику идти на компромиссы. Другое дело, упивается художник таким положением, или грустит о нем. Да, Караченцов может плечом открыть любую дверь, и Янковскому откроют, но в первую очередь они актеры, шуты. Им бы платили нормально, как на Западе их ранга актерам, и тогда не надо будет с губернаторами договариваться, чтобы тебе помогли, скажем, дровами. У нас другая страна. Здесь актер не только знаковая фигура отдыха. Лицо, которое узнают, есть индульгенция к разговору в кабинетах.
- Вы - тоже лицо, которое узнают. Как часто вы этим пользуетесь?
- Ну, мое лицо не так популярно, как лица ленкомовцев. Иногда я пользуюсь, если милиционеры узнают. Они смотрят на меня и говорят: "Григорий, а вы не пьяны ли?" А я: "Ребят, откуда, смотрите какая у меня машина. (А я езжу на "Жигулях".) Были б деньги, я б "Мерседес" купил". Ну, посмеялись, и расстались.
Помнится, когда я шел на похороны Высоцкого, людей было много, а нас, людей с известными лицами, провели через другую дверь. И догнал меня мужик, схватил за руку и сказал: "Проведи, меня от автопарка послали, чтоб я цветы положил" Я говорю - а что ты ко мне-то пристал? И он мне, удивленно: "А к кому же? Ведь я ж тебя узнал". И в этом был абсолютно бесспорный для меня аргумент. То, что он меня знает, дает ему право требовать, чтобы я ему как-то помог.
- Вы очень давно работаете для "Ленкома". Вы влияете на театр, театр влияет на вас. Возникает ощущение, что без вашего стиля "Ленкому" как-то неуютно. Была даже история, когда вы перед премьерой "Мистификации" Нины Садур дописывали реплики...
- Мне не хотелось, чтобы это при ней происходило, тем более, что Садур - моя наставница. Другое дело, что я - человек театра, по трудовой книжке я драматург "Ленкома". Такой должности даже нигде нет. И я воспринимаю любой спектакль как часть своего. Когда ты один на один с бумагой, это одно, а когда уже работает театральная машина, то многие слова становятся лишними. У меня пьес двадцать, и я с разными театрами работал, но "Ленком" я знаю. И знаю, что когда высвечивают выразительные глаза Янковского, то молчать ему интересней, чем говорить монолог. Я это в "Свифте" понимал. И я говорю: "Да выкиньте этот монолог!" А что вставить? Вот я и придумываю реплику. И тут уже неважно, Достоевский это, Чехов или Нина Садур. Другое дело, что даже если какие-то реплики и были, то Нина это приняла. И если мне актеры скажут, что что-то не идет не так, я принимаю.
- И вы так легко смиряетесь с тем, что ваши строчки выкидываются?
- Да, если это действительно нужно. Но надо следить. Вот мало кто знает, что в знаменитом фильме нашем, "Мюнхгаузен", в тексте было "Серьезное лицо еще не признак ума, все глупости на земле делаются именно с таким выражением". Так было у меня. Олег Янковский - при озвучании меня не было - оговорился. Он сказал "Умное лицо - еще не признак ума". Что полная глупость: умное лицо - это признак ума.
- И все запомнили именно эту фразу.
- Да! И я потом кинулся, говорю Марку: давай переозвучим. Но все уже уехало, и так теперь и идет. Слово очень важно. Иногда я ошибаюсь, очень бывает обидно: хорошая шутка или хорошая фраза, а мы ее выкинули, что-то она тормозила. Тогда остается радость прийти куда-то и сказать: слушай, а у меня это выкинули. А они: "Как! Это же самая любимая наша фраза!"

- Ваши пьесы "Кин Четвертый" и "Чума на оба ваши дома" почему-то пошли в театре Маяковского, а не в "Ленкоме". У вас возникли какие-то разногласия с Захаровым? - Мы с Захаровым так тесно работаем, что уже мешаем друг другу, мы подлаживаемся друг под друга. Все, что я писал, я показывал Захарову. Всегда. И "Чуму" тоже. Ему первый акт понравился, второй не понравился. Он стал требовать совершенно другое решение - чисто режиссерское, и я понял, что превращаюсь из самостоятельной единицы в подручного. Этого я не хотел. Мы мирно разошлись, так два раза было. Я не жалею, хотя понимаю, что Захаров это поставил бы по-иному и, может быть, даже лучше. - Традиция называть актеров шутами очень давняя. Как вам кажется, она и сейчас актуальна? - Актер - профессия публичная, и не зря их не хоронили вместе с порядочными людьми. За изгородь выносили. Человек, который прикидывается другим, осуждаем всеми религиями. - Драматург сочиняет для актеров тексты и дает им возможность "прикидываться другими людьми". Получается, что вас тоже можно "вынести за изгородь"? - Наверное, да. Драматурги ведь немножко и актеры. В Шекспире и Мольере это соединилось. Вообще люди театра - люди публичные, Драматург, пишущий пьесу для самого себя - явление довольно странное. Для меня это форма сбалансированности: человек не может жить в уединении (а любовь к этому - одна из черт моего характера). А публичность... Мне вполне достаточно, когда я сижу и вижу: они, вроде, ходят, говорят, нервничают, плачут, и мне занятно, потому что я это придумал. Беседовала Валентина ЛЬВОВА

Личное дело Писатель, драматург. Автор более двадцати пьес. Писал сценарии к фильмам "Убить дракона", "Мой нежно любимый детектив", "Формула любви", "Дом, который построил Свифт", "О бедном гусаре замолвите слово", "Тот самый Мюнхгаузен", "Бархатный сезон". О спектакле "Шут Балакирев" можно прочесть здесь Главная страница сайта Походы в театр Коллекция интервью E-mail: lvovna-lvova@narod.ru