| Чайник в Париже-6 |
| На стартовую страницу "ЛЬВОВНА" | К началу сериала "ЧАЙНИК В ПАРИЖЕ" | К предыдущей главе "ЧАЙНИКА" | К следующей части |
|
Часть шестая, красота спасет мир
Когда у человека есть дом, ему не нужно искать ресторан, чтобы поесть, и бар, чтобы выпить. Доходишь до магазинчика, покупаешь продукты, набиваешь холодильник. Варишь кофе. В одной руке – книга, в другой – бутерброд, на ногах – тапочки. Покой – полнейший. И свобода. Хочу – мороженое ем, хочу – конфеты. Или круассан. Как вы понимаете, именно в такой ситуации не хочется ни мороженого, ни конфет. И даже круассан, несмотря на все фрейдистские инсинуации, тебя не прельщает. Свобода показывает тебе тебя же в зеркале и объясняет: - Ты свободна, потому что никому не нужна. - Не за что биться, нечем делиться, - вторит «аукцыонная» кассета. Потом вялое, отупевшее от бесполезной вседозволенности создание (то бишь, я) подходит к окну. За ним, в полночь, на пустынной улице Трех Столбиков, писает мужчина. Неторопливо, словно это – в порядке вещей. Далее, также неторопливо, застегивает штаны и заходит в отель «Леонардо да Винчи». ...Однако, пора сказать фразу про Париж – город контрастов? Не так ли? Место моего проживания на их, басурманском наречии, называется rue des Trois Bornes. Узкая улочка с односторонним движением, ничем особенным не выделяющаяся среди других узких улочек Парижа. Направо пойдешь – в книжный магазин попадешь, а потом в булочную. Налево повернешь – наткнешься на детский сад. Еще поблизости есть супермаркеты. Про них я, кстати, сразу же спросила у хозяина. Где, мол, у вас тут продукты покупают? Хозяин ответил двумя взмахами рук: - Ля ба э ля ба. Руки при этом сперва показали в одну сторону, потом – в другую. Перевести эту «лябу» можно, как «там и там». Так что зря Задорнов на нашу нацию бочки катил: будто мы одни во всем мире руками разговариваем. Французы руками в сочетании со своей «лябой» пользуются с утра до вечера. - Где библиотека? - Ля ба. - А метро? - Ля ба. - А.... - Ля ба. В «лябу» может превратиться любое место. Москва, Пекин, подвал в доме. Но если тебе нужна конкретная «ля ба», то искать ее по французским наводкам сложновато. Так и я высматривала супермаркеты по округе, стаптывая башмаки. Потом уже выяснилось, что все было практически перед носом, но... С ними, «ля бами», всегда так. Самая именитая «ля ба» района, в котором я поселилась – это площадь Республики. В центре данного достойного места стоит огромная, каменная – кажись – Марианна. Символ Франции. Большая такая женщина в веночке, причем стать этой внушительной бабы вполне сопоставима со статью «русских женщин» в воображении чахлого и тщедушного дворянчика Некрасова. Естественно, у этой тетки нет ничего общего с теми Марианнами, которых каждый год выбирают французы среди самых красивых молодых женщин своей страны. Вот Катрин Денев, к примеру, была Марианной в лучшие свои годы. Теперь, пожалуй, она слегка – но, заметьте, слегка! - напоминает эту, каменную. И то – разве что в фильме «Восемь женщин», где режиссер Озон сделал все, чтобы подчеркнуть увядание прежних прелестей холодной блондинки. Следующая по значению «ля ба» - канал Сен-Мартан. По нему медленно-медленно передвигаются кораблики с экскурсиями, через каждые сто метров пережидающие шлюзовую процедуру под одобрительные крики зевак с полукруглых мостов. В соседнем скверике всегда (ну, или почти всегда) играют в мяч старички. Смысл развлечения от меня ускользает, но факты таковы: от трех до двадцати персон преклонного возвраста собираются под каштанами и платанами и начинают прицельно кидать в разном направлении металлические шары. Размер шаров – чуть больше теннисных. Прогнать старичков может только дождь или темнота. Ну, и третья «ля ба» поблизости – улица Оберкампф. Чем она так знаменита – ума не приложу, но один глянцевый отечественный журнал для дам долго и со знанием дела писал, что именно на Оберкампф тусуется настоящая парижская молодежь. Поскольку место тусовок находится чуть ли не под моим окном, скажу честно: поздним вечером приходить на эту улицу не советую. Особенно – если в вас сильны расистские наклонности. Да и вообще Оберкампф красой какой-то не отличается. Надраться там, конечно, можно, потому как бары расположены так, что непонятно, где кончается один и начинается другой. Но на этом все достопримечательности заканчиваются. Хотя им, глянцевым журналам, виднее. Раз говорят, положено гулять на Оберкампф, придется гулять. Предварительно надев платье именно этого, «актуального» сегодня цвета. Да простят меня мужчины, но мне хотелось бы поговорить о женской красе. Так, внезапно что-то нахлынуло. Вот вам, к примеру, абсолютно плевать, надела сегодня ваша подруга красное или лиловое. А по поводу того, что надела подруга подруги, вам и плевать-то лень. Конечно, ежели вы узреете на ком-то платье обтягивающее, короткое и с вызывающим декольте, в ваших глазах появится неподдельный интерес. Но вопрос цвета – увольте. По идее, идеальным платьем в глазах мужчины – раз уж положено, чтобы на женщине было платье – должна быть имитация полотенца, обмотанного вокруг тела после душа. Сверху плечи, снизу – ноги, и давайте-ка подождем, не выскочит ли из-под ткани что-нибудь еще интересное. Увы, этот – безусловно приятный для взора в некоторых, идеальнофигуристых случаях, вариант – почему-то не слишком интересует модельеров. Они, модельеры, предпочитают более сложные конструкции. А далее начинается игра на деньги. И, что смешно, правила игры в разных странах совершенно разные. Пока в России носят один цвет, в Европе моден другой. Пока журнал такой-то рекомендует всем русским женщинам надеть нечто со шнуровкой, во французских магазинах эти шнурованные красоты возникают на стоковых распродажах. Пока богатенькие россиянки с гордым видом входят в парикмахерский салон «Жака Дессанжа», чтобы провести там, по меньшей мере, два часа, в Париже... Ну, об этом расскажу поподробней. Парикмахерскую для себя я подыскивала долго. Страшно было, знаете ли. Как посмотришь сквозь стекло на гордых парикмахерш, так и хочется броситься домой и самой обкромсать себя маникюрными ножницами. Ибо немыслимо для любой женщины довериться первому попавшемуся цирюльнику. Лучше уж сразу – бритвой да по черепу. Тут среди сотен вывесок мелькнуло знакомое имя. Жак Дессанж. Туда-то я и пошла. На входе меня встретила респектабельная дама. - Стричься? - Стричься. Другая дама тут же засунула меня в халат. В халате на рукаве был карман, куда, в свою очередь, был положен листочек с инструкциями для следующих рабочих на конвейере. И на этом конвейере именно я была деталью, которую передавали по цепочке. Второй этап – мытье головы. Отстраненная любезность, засовывание головы под кран, операции по намыливанию и смыванию шампуня. Минимум слов – 5 минут, и ты готова для очередного работника, где уже накопилось две других «детальки» с полотенцами на головах. Тут я пригорюнилась: если мастер стрижет в данный момент вот эту брюнетку, а потом она должна подстричь вон ту блондинку, то когда же придет мой черед? Страхи были напрасными: в каких-то 15 минут парикмахерша рассправилась с двумя дамами, бывшими передо мной. На меня ушло еще десять минут. - Знаете, - оторопело сказала я мастеру, - в Москве тоже есть «Жак Дессанж». Это дорогой салон, и там богатые дамы меньше часа не проводят. - Вот как? – удивилась тетенька. – А зачем? Этого я объяснить не могла. А перед ней уже сидел новый клиент... Кстати, маленькая подробность: если вы решитесь вдруг постричься в Париже, имейте в виду: мастеров тут положено благодарить очень интересным способом. Расплачиваетесь вы за стрижку или прическу в кассе, после чего подходите к своей мучительнице (или волшебнице, как повезет) и опускаете в нагрудный карман ее халатика монетку. Ерунда, вроде, а приятно. По крайней мере, улыбаются тетеньки вполне искренне. Хорошо, если вы после беглого взгляда в зеркало, сможете ответить им такой же искренней улыбкой. Ну так вот, я говорила про красоту. Те, кто ходит по улицам, красоту не подчеркивают. Много черного, шарфы, очень простые стрижки. Удобная обувь на низком каблуке. Короткие пиджаки или курточки. Вместительные сумки через плечо. Часто попадаются афрофранцуженки в тюрбанчиках и балахончиках. По идее, примерно так же местные женщины ходили в массе своей и пять лет назад. Что бы там ни придумывали Унгаро или Диор, улица к их идеям почти равнодушна. Иногда выхватывается какая-нибудь «актуальная» деталь, типа широкого замшевого пояса. И все? Ну да, пожалуй. Естественно, русские туристы тут в толпе заметны, как кукла на чайнике. Мы ж все о Париже мечтали. Мы ж не можем по этой мечте – да кроссовками, да в драных джинсах. Мы ж гардеробы переворачиваем перед поездкой в поисках лучших нарядов... Не надо этого делать. Поверьте. Если вас не ждет у трапа лимузин, из которого вы в дальнейшем будете глядеть по сторонам, то высокий каблук, роскошный костюм, мнущаяся блузка – явные излишества. Даже во время обеда на Елисейских полях. Даже в момент поедания устриц. ...Ресторанчик в Латинском квартале был греческим. С потолка свисали разнообразные колокольчики, на стене были нарисованы неправдоподобные смуглые женщины. Я села за столик, предварительно задев колокольчик головой и чуть не смахнув бокалы со стола. На звук оглянулся официант. Я попыталась сгладить неловкость улыбкой. - Мадемуазель – русская? – спросил он. - Да, а почему вы догадались? - У вас славянская улыбка. Наши так не улыбаются. Н-да, интересная деталь национального обличия. Вот уж не подумала бы. - Что вы закажете? - Полдюжины улиток, - небрежно сказала я. - Прекрасно, - ответил официант, и положил передо мной щипцы, напоминающие то ли о средневековых пытках, то ли – о кабинете стоматолога. Хотя, с какой-то стороны, между первым и вторым разница невелика. |
