III. КЛИНОК. (Вместо заключения).




***

И опять - из беседы Борхеса с Марией Эстер Васкес:
"М.Э.В. И последняя тема - клинок.
Х.Л.Б. Она связана с темой отваги, а начинается с двух сабель, висевших в доме у моего деда Борхеса. Одна принадлежала генералу Мансилье. Они с дедом были друзьями и однажды, во время парагвайской кампании, поддавшись романтическому жесту из какого-то французского романа, перед боем обменялись саблями. Вторая теперь в историческом музее, в парке Лесамы. Потом от сабли солдата я перешел к ножу поножовщика (прямо по Лугонесу: "С геройской саблей, павшей от ножа..."). Клинок - символ отваги, не в пример остальному оружию. Скажем, огнестрельное требует не храбрости, а всего лишь меткости. Не случайно Мильтон в "Потерянном рае" приписывает изобретение пушки дьяволу"(2).


Любовь утонченного интеллектуала Борхеса к клинку нередко вызывала удивление. Эрнесто Сабато, например, пишет, что ему всегда "бросалось в глаза пристрастие Борхеса ко всяческим куманькам и красавчикам с кинжалом на поясе"(3). Джордж Стайнер говорит о "куманьках" как о противоядии против достаточно уязвимого положения человека в книге и человека книги: "В недавнем интервью он [Борхес, В.Л.] обмолвился, что хочет писать безо всяких хитростей, соверешенно непритязательные рассказы о сильных героях и прямых поступках. Простая схватка на ножах всегда завораживала Борхеса"(4).


Многие исследователи Борхеса отмечали и отсутствие любви в его новеллах, и отсутствие настоящих, живых людей, но никто не сомневался в реальности Клинка. Это Клинок может усомниться в реальности мира и проверить, настоящее ли находится рядом с ним. Хуан Дальманн (автобиографичность рассказа "Юг" общеизвестна) уезжает на родину предков и идет под нож (хотя - с ножом), чувствуя себя одновременно и Единым со своей землей, со своим Югом, с прошлым этого Юга, и, что главное - живым. Показательно, что перед этим Хуан "закрыл книгу и стал просто жить"(5).


Меч Тесея избавляет Астерия от одиночества - Астерий "почти не сопротивлялся"(6). Бессмертный радуется ощущению боли, когда его царапнула ветка. Саблеобразный шрам навсегда приговорил Винсента Муна быть Винсентом Муном: в конце рассказа ему придется отказаться от лжи, от чужого имени и стать презираемым - таким, каким он должен оставаться.


Новеллы Борхеса - не хвала Убийце. Это хвала Клинку. Убийца - это никто, "которому нечего делать на этой земле, потому что он убил человека"(7). Писатель, поэт подарят нам подделки - золотую маску красильщика из Мерва. Клинок принесет ясность и окончательность - запутавшемуся в нескончаемых коридорах, уставшему искать лицо в бесчисленных зеркалах, убившему свои глаза во имя книги. Клинок - это тот прямой путь, который недоступен почти никому в лабиринте, потому что Христос, избавляющий от кругов лабиринта, для Борхеса неприемлем. Практически для него неприемлем и кинжал - это романтическая сказка домашнего человека. Но в кинжал Борхес верит более, нежели в Христа: кинжал живописнее (для писателя-красильщика это важно). Он верит, что взяв в руку клинок, мы приблизимся к главной схватке, которая случится в центре лабиринта. В схватку и должен вступить слабый, только что вышедший из лечебницы Библиотекарь: без надежды победить, чтобы доказать ненапрасность хождения по земле. В Библиотеке и в лечебнице он был бы бессмертен, но был бы никем. Хуаном Дальманном он стал лишь тогда, когда окликнули его в альмасене. Да, все уже написано, да, Библиотека давно переполнена, да, культура достигла своего потолка. Но, чтобы уверенность в этом "не превратила нас в призраки"(8), чтобы поверить в собственную ценность и единственность, нужен Клинок. Или перо писателя. И, если писатель все равно будет сомневаться и в ценности своей, и в единственности, пусть он напишет про Клинок - то слово, которое и будет Клинок. Хвала ему, если это удастся.


Король ("Зеркало и маска"), перед тем, как подарить Поэту Серебрянное Зеркало за его поэму, сказал: "все прекрасно, однако ничего не произошло. Кровь не побежала по жилам быстрее. Рука не потянулась к луку. Не сбежал румянец со щек. Не раздался боевой клич, не сомкнулись ряды, чтобы противостоять викингам"(9). Вторым даром была золотая маска - за создание того, что "превосходит все существовавшее ранее и уничтожает его"(9). Третьим даром оказался кинжал, ибо Поэт написал строку, в которой был Алеф. И которая была Алеф, Ундр.
"- То, что мы с тобой оба испытали,- тихо сказал Король,- известно как Прекрасное и запретно для людей. Настала пора расплаты. Я подарил тебе зеркало и золотую маску; вот третий, последний дар.
И он вложил поэту в правую руку кинжал.
О поэте известно, что он лишил себя жизни, как только покинул дворец, о Короле - что он оставил свое царство и стал нищим, скитавшимся по дорогам Ирландии, и что он ни разу не повторил стихотворения"(10).


Расплата за знакомство с Прекрасным, с Алефом - смерть. Пока же Алеф не найден, пока строка не произнесена, пока Ундр не прозвучал, поэт должен искать Алеф, строку, Ундр. "Слишком явные символы" - это не Ундр, это - "оптические приборы", необходимые при поиске. Обилие белых ниток у Борхеса как будто говорит: не ходите сюда, не распускайте этот шов, здесь ничего нет. И здесь действительно ничего нет. Что, мировая культура? Но перечисление Борхесом ненаписанных книг почти обесценивает знание всех написанных. Лабиринты, зеркала, книги - это то бревно, которое кинули нам на дороге. Чтобы мы споткнулись. Споткнувшись, мы должны оглянуться и начать "просто жить". Не читая и не спотыкаясь, мы не поймем, что это такое. Тревинариус "просто жить" не умеет. Это бы смог потом Леннрот - если бы выжил...


***
...Борхес начал писать прозу, о которой говорилось (болталось, разглагольствовалось) выше, как раз после того несчастного случая, который потом был "подарен" Борхесом Хуану Дальманну. Может быть, это и будет натяжкой, но не является ли тот поход Дальманна под нож, но с ножом, без надежды победить, метафорой написания "Вымышленных историй"?..










СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ :



1. Борхес Х.Л. Сочинения в трех томах. Издательская фирма "Полярис", 1994


2. Дубин Б. Всегда иной и прежний: заметки борхесовского читателя.//Борхес Х.Л. Сочинения в 3-х томах. "Полярис",1994.


3. Тертерян И. //Борхес Х.Л. Юг. М.,"Известия", 1984


4. Морис Бланшо. Литературная бесконечность: "Алеф".//Портрет в зеркалах: Борхес. "Иностранная литература", 1995, 1.


5. Пол де Мэн. Мастер наших дней: Хорхе Луис Борхес.//Портрет в зеркалах: Борхес. "Иностранная литература", 1995, 1.


6. Джордж Стайнер. Тигры в зеркале. //Портрет в зеркалах: Борхес. "Иностранная литература", 1995, 1.


7. Маргерит Юрсенар. Борхес, или ясновидец. //Портрет в зеркалах: Борхес. "Иностранная литература", 1995, 1.


8. Леонардо Шаша. Несуществующий Борхес. //Портрет в зеркалах: Борхес. "Иностранная литература", 1995, 1.


9. Джон Апдайк. Писатель-библиотекарь. //Портрет в зеркалах: Борхес. "Иностранная литература", 1995, 1.


10. Эрнесто Сабато. Рассказы Хорхе Луиса Борхеса. //Портрет в зеркалах: Борхес. "Иностранная литература", 1995, 1.


11. Джон Барт. Литература истощения. //"The Atlantic Monthly". 1967, 8.


12. Тертерян И.А. Человек, мир, культура в творчестве Хорхе Луиса Борхеса. // Борхес Х.Л. Проза разных лет. М.,1984.


13. Вс.Багно. Хорхе Луис Борхес, или Тысяча и одно зеркало культуры. // Борхес Х.Л. Коллекция."Северо-Запад", 1992.

14. Степанов Г.В. Поучительный эксперимент Хорхе Луиса Борхеса. // Степанов Г.В. Язык.Литература.Поэтика. М.,1988


15. Х.Л.Борхес. Ты.// Обличение теней. Хорхе Луис Борхес, Октавио Пас, Хулио Кортасар. Вступление и перевод с испанского Павла Грушко. "Октябрь", 1996, 2.