Георгий Бурков. Хроника сердца. Издательство "Вагриус".

Банальная аксиома - талантливые люди часто одиноки, не поняты и не достаточно востребованны своим временем. Их боль, их усталость, их слезы и их ненависть копятся в душе днями, неделями, годами. Иногда эти боль, усталость, слезы и ненависть выплескиваются на страницы дневника. Дневник становится отдушиной - на первый взгляд - и ядом.
Терпеливость бумаги к человеческим жалобам подстрекает жаловаться вновь и вновь. Легче не будет, выговориться не удается, дневник становится катализатором страдания при жизни автора и болтливым предателем - после смерти. Он выдает то, что было спрятано от мира, что не было доверено никому из друзей. Конечно, речь тут - не о тех, кто во время жизни готовил себе некрологи, "места и главы жизни целой отчеркивая на полях". Кто рассчитывал на читателя после смерти: а вот умру, пусть все узнают, какой я был хороший.

Георгий Бурков. Хроника сердца. Издательство "Вагриус".
***
Произнесение этого имени вызывает в памяти несколько киноэпизодов - новогодняя баня в "Иронии судьбы" ("А я никогда не пьянею"), бандитская пуля в "Стариках-разбойниках" и кадры из бондарчуковского фильма "Они сражались за Родину". Этих маленьких ролей Георгию Буркову вполне хватило для того, чтобы стать узнаваемым и всенародно любимым. Описание бурковского имиджа (такое слово самому Буркову очень бы не понравилось) укладывается в пару слов типа: балагур, чудик. Только что изданные в "Вагриусе" дневники Буркова говорят о том, что ни одной секунды он не считал себя таким, каким запомнили его по кинофильмам.
Может быть, вдова Буркова - Татьяна Ухарова - оказала своему мужу не слишком хорошую услугу. Разрушая в представлении обывателя привычный образ Буркова, она показала читателю Буркова, пишущего для себя. Составляющего планы на будущее - всегда несбыточные.
Новый Бурков оказался в невыгодном положении: все те честолюбивые мечтанья, которые умный, боящийся насмешки человек пытается спрятать, оказались общественным достоянием. Вся юношеская наивность (а первая запись датирована 1953-м, когда Буркову было двадцать) выставлена на обозрение. Покорить Москву, изучить "Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Белинского, Льва Толстого и прочих классиков наших", написать "четыре цикла романов": эпопеи про себя, про Урал, про декабристов и т.д. Ни в коем случае не меньше.
В дальнейшем так будет всегда: Бурков регулярно станет давать себе задания - сделать это, написать то, сыграть великую роль, основать Настоящий Театр. Замыслы каждый раз будут великими. Некоторые фразы и мысли будут вполне достойны замыслов. Но ни один замысел не будет осуществлен.
В его дневнике читатель не найдет ни впечатлений от съемок у Рязанова, ни рассказов о забавных случаях, которыми Бурков славился среди друзей. Он считал сыгранные роли проходными и рассуждал о несыгранных (о Гамлете, например). А свои устные новеллы он не прорабатывал потому, что видел в них лишь сырье для великого романа: "придет время, и я подробно напишу..."
Он не написал. Нижеследующие выдержки из дневников - черточки к портрету незнакомого нам Буркова, талантливого человека, чьи великие желания не исполнились.

*
1962. Все мое несчастье в том, что я живу, как ночная бабочка, которой суждено жить в дождливую ночь.
*
Снова 1962. Летом поеду в Москву, повезу свои идеи. Хочу схлестнуться с богами на равных. Пора уже.
*
1970. Мне исполнилось 37 лет. (...) Я готов к чему-то гораздо большему, нежели делал до сих пор. (...) Настало время свершений. Время сладострастное и опасное. Я готов играть Гамлета, Тимона, Ричарда, Галли, Ван Гога, Дон Кихота, Фауста, Мефистофеля, Каина, Мастера, Лоренцаччо, Федю Протасова, Годунова, царя Федора и пр. пр. Я готов и отвечаю за гениальность исполнения.
*
1973. Вот уже скоро месяц, как меня лечат от хронического алкоголизма. Лечат все. Начиная от жены и кончая доктором К., общепризнанным авторитетом на алкогольном фронте. Замечаю за собой, что фамилию К. я произношу с удовольствием и не без кокетства. (...) Ужасно хочется причислить себя к избранным, к особого рода больным. С врачами я беседу сдержанно, всячески выгораживая себя и облагораживая свои запои.
*
1973. Смешно получается. Мчусь по дороге тщеславия вместе со всеми, понимая, что это бессмысленно. И продолжаю мчаться. Впереди маячит карьера, ласка правительства. На последнее мы все очень рассчитываем. Но вперед вырваться не могу: мешают юмор и водка. Дыхание сбивают. Ну, а это для марафонца гибель. Самое смешное, что я понимаю: не в ту сторону бегу. Но в одиночестве скучно, я люблю компанию. Вот и бегу с "людьми".
*
1974. Почему я не делаю неторопливо, но ежедневно то, что я должен и что давно решил делать?
*
1974. Я до сих пор не могу отделаться от очень многих провинциальных черт моего характера: не люблю ездить в такси, не очень-то умею разговаривать по телефону, не умею уверенно сидеть в ресторане и т.д. Я совершенно не приспособлен к современной жизни.
*
1984. Типичная черта русского интеллигента: иметь в глубокой заначке на самый крайний случай либо самоубийство, либо разоблачительную книгу о нашей преступной жизни.
*
1985. Все мое несчастье в том, что я живу, как ночная бабочка, которой суждено жить в дождливую ночь. (Повторение этой фразы - не редакционная ошибка, это новая запись в дневнике Буркова, идентичная старой).
*
1990-й, последний год в дневнике и в жизни Буркова. В донкихотстве вижу смысл жизни Человека. Самое прекрасное в человеке - стремление сделать что-то необыкновенное.
___

Стоит добавить: несчастье Человека очень часто заключается в том, что самое прекрасное в его жизни - это только стремление.

Валентина ЛЬВОВА